Письмо XVI[1]
Рутланд, Вермонт, ноябрь
Между тысяч посетивших старую ферму Эдди духов — самый замечательный из всех, без всякого сомнения, дух некой старухи, сохранившей до сей поры инкогнито и называющей себя «Горной колдуньей». В своём общем виде она представляет сильное сходство с той поразительно артистической, выдающейся фигурой Мэг Меррильес[2], созданной бессмертной Шарлотой Кушман[3] в одноимённой драме. Лицо её, кто раз увидел его, нелегко забыть. Старая, сморщенная, дряхлая — до такой степени дряхлая, что, лишь только появляясь, она была вынуждена садиться на стул; её огненно-чёрные, глубоко впавшие глаза сверкают из-под седых бровей умом и пламенной решимостью, а в голосе, разбитом и дребезжащем, ясно слышится привычка к высокомерной повелительности. Кожа, покрывающая её истощённую фигуру, высохла как пергамент, длинные руки напоминают скелет, щёки ввалились, жёлто-коричневый цвет лица и морщинистые щёки представляют подобие высохшего осеннего листа, а растрёпанные седые волосы обрамляют физиономию, которая остановила бы на себе внимание среди тысяч других лиц. 31 августа 1874 г. я видел, как Уильям Эдди плеснул при мне налитой из лошадиного пойла в ведро воды на вязанку дров, приготовленных на дворе для костра — и она вмиг запылала, как будто бы вместо воды он вылил на потухающие уголья алкоголь. Как сказал мне медиум, это был фокус этого старого духа.
Один раз в конце октября в присутствии нескольких свидетелей тот же эксперимент был повторен с подобным же успехом. Несколько уважаемых граждан уверяли меня, будто в один из прошлогодних холодных зимних вечеров в присутствии среди прочих Э.Д.Стронка, известного адвоката из Альбани, колдунья, материализовавшаяся на том сеансе по их особой просьбе, приказала принести себе кувшин воды и несколько древесных углей из печки и превратила последние в камни, положив их в воду и помешивая их пальцем, пока взорам присутствующих вода не предстала жидким пламенем. Я видел свидетелей и камни, говорил с первыми и рассматривал последние, но самого эксперимента не видел, поэтому упоминаю о нём лишь мимоходом. Впрочем, вечером 31-го августа я лицезрел и самого духа, который, усевшись на платформе на стул, давал щупать свои седые волосы судье Бэкону из Св. Джонсбёрри, штат Вермонт, также адвокату Стронку и ещё одному неизвестному мне джентльмену. Я приметил, как с её позволения судья отрезал себе на память одну прядь этих волос; после сеанса я видел эту прядь и ощупывал её, затем рассматривал эти волосы на следующее утро и слышал также, как в продолжении минут десяти «Горная колдунья» рассуждала с сидящими вокруг неё зрителями о делах, касающимися мира духов. На сеансах она появляется весьма редко, а в последнее время сделалась ещё более редкой посетительницей, но 23-го октября было объявлено, что со второй половины ноября она заступит на место «м-с Итон» и, приняв на себя распоряжение сеансами материализаций, станет производить перед публикой самые необычайные химические опыты.
К 15-му ноября я сговорился с твёрдоголовым рутландским скептиком поехать в Читтенден, но в последнюю минуту он мне откланялся и не поехал, а меня заставил опоздать, так что я не мог и сам поспеть ко времени начала сеанса. Однако же, я успел увидеть, как «Горная колдунья» вышла и вполне сдержала своё обещание. Усевшись, по обыкновению своему, она стала разговаривать и поучать аудиторию, как и в первый раз. Химические эксперименты её в тот вечер состояли в том, что она создавала, по-видимому, из ничего крупные блестящие массы, которые сперва походили на куски гранёного хрусталя, сияя затем всё сильнее и ярче. Адвокат м-р Стронк дал мне свидетельство о последующем сеансе.
Читтенден, 19 ноября 1874 г.
Свидетельствую сим, что я присутствовал на сеансе в доме братьев Эдди в вечер 17-го [ноября], когда на платформу вышел дух, именующий себя «Горной колдуньей», который разговаривал с нами в продолжении нескольких минут. Она дозволила мне вместе с двумя другими особами взойти на платформу и подойти к себе. Тогда она показала нам три предмета, которые я назову «алмазами духов», вынутые ею при нас из-за пазухи, и показала их мне. Они не походили ни на какую когда-либо виденную мною вещь на земле и были невыразимо прекрасны. Один из них был величиною с дно чайного блюдечка ― прозрачный, сияющий, вогнуто-выпуклый, и поверхность его была разделена как бы гранёными шишками, каждая из которых блистала и переливалась различными радужными цветами. Одни сияли как лучшие, самой яркой воды бриллианты, другие бросали розовое сияние, а некоторые ― золотистые. Если бы я мог подержать их ближе и дольше, быть может, моё описание было бы точнее.
Е.Д.Стронк
83, Ланкастер-Стрит, Албани, штат Нью-Йорк
Я видел «Горную колдунью» в последний раз вечером 7-го декабря, когда она появилась из «кабинета» первой. Она вышла с левой стороны занавеса и сделала несколько строгих комментариев насчёт появившейся статейки, подписанной «Скептик», которую все принимали за произведение одного из соседей Эдди (что оказалось несправедливым), так как она содержала в себе много ложного о них. Затем она объявила, что желает сказать мне несколько слов и, вернувшись на одну минуту в «кабинет», затем появилась уже с противоположной стороны дверей, оказавшись как раз напротив меня. Она сказала мне, что надеется, что кондиции в очень скором времени настолько переменятся к лучшему, что они (духи) предоставят мне все лучшие шансы к исследованию феноменов, разрешив мне любые эксперименты; что я должен терпеливо ждать и сдерживать свою природную горячность, если желаю достигнуть самой глубины таинственного для всех нас вопроса, поскольку из-за этого желания я приводил себя в такое сильное магнетическое состояние, что положительно производил пертурбацию во всей окружающей меня атмосфере. Мне тотчас же припомнилось письмо профессора Тиндаля — ответ на приглашение комитета Диалектического общества, предлагавшее ему совместное исследование феномена спиритуализма. В этом письме говорилось следующее:
«Около года тому назад м-р Кромвель Варлей, который, насколько мне известно, один из именитейших современных спиритуалистов, оказал мне честь посещением своим и в разговоре сделал одно замечание, которое, хотя и лестное для моей умственной силы, делает меня, как видно, совершенно неспособным для исследования спиритуализма. Он объявил, что моё присутствие на сеансах походит на присутствие большого магнита среди многих небольших. Я всё бросаю в смятение беспорядка».
Профессор, очевидно, считал всё это шуткой, но не таково моё смиренное мнение, так как я думаю, что если есть хоть что-либо, доказанное в психологических феноменах несомненно, то это факт, что некоторые особы более других имеют свойство оказывать непосредственное влияние на умственные, нравственные и нервные состояния тех лиц, с которыми они приходят в соприкосновение. Если бы это не было доказанным фактом, то каким образом объяснить «личный магнетизм» актёров, ораторов, адвокатов, проповедников, полководцев и других, влияние коих признано столь несомненно?
Что это за незримое, неосязаемое что-то, которое окутывает нас как бы другой внутренней атмосферой, впитывая в себя всё, приближающееся к ней? Какой невидимый агент, какая сила превращала простое прикосновение к рубищу апостола или наложении царской руки на золотушные раны во мгновенно исцеляющий источник. Что за человеческая молния, сверкавшая из глаз Наполеона, которая преображала в непобедимого героя каждого рядового, как только падала на него? Какая магическая сила превратила дорогу нашей собственной Шенандоаской армии в одну блестящую победу, пока маленький пылкий капитан галопировал вдоль линии и одним взглядом обозревал поле битвы? Какое могучее очарование таилось в присутствии Флорэнс Найтингел, которое так облегчало стадания раненых, лежащих в Скутари, если только они успевали с благодарностью поцеловать тень фигуры её, мелькающей на их одрах? И что же иное кроме этого невидимого, но всемогущего личного магнетизма помогает некоторым демонам в человеческом образе сталкивать с пути добродетели столько молодых девушек, жён, матерей и вдов, вопреки разуму и врождённой им нравственности, добродетели и чистоты сердечной устремлящихся прямо к погибели из одного желания угодить этим порочным чудовищам?
____________________________________________________________________________________________________________________________
[1] Ист.: РО ИРЛИ РАН, фонд 2 (А.Н.Аксакова), оп. 1, № 245; The Daily Graphic, New York, Friday, November 27, 1874.
[2] Мэг Мэррильес, или Мег Меррилес (англ. Meg Merriles) ―персонаж историчес-кого романа Вальтера Скотта
(англ. Sir Walter Scott, 1771–1832) «Гай Мэннеринг, или Астролог» (англ. Guy Mannerling or The Astrologer, 1815), а также пьесы, созданной по мотивам романа актёром и драматургом, другом писателя, Дэниелом Терри (англ. Daniel Terry, 1780?–1829), персонажи которой остались теми же, а сюжет несколько изменён.
[3] Шарлотта Кушман (англ. Charlotte Cushman, 1816–1876) ― прославленная американская актриса, обладавшая уникальным голосом полного регистра, позволявшим ей исполнять как женские, так и мужские роли. За свою карьеру создала на сцене свыше 190 образов; одной из самых ярких считается роль Мег Меррилес, загадочной цыганской королевы.
_____________________________________________________________________________________________________________________________
Но я не стану распространяться здесь о вопросе, разработка которого потребует более пространства, чем предоставлено мне в этих письмах. Добавлю одно: вследствие продолжительной опытности и наблюдения за феноменами животного магнетизма, одической силы и спиритуализма я пришёл к заключению, что необходимость, к которой иногда прибегают медиумы, исключать из среды зрителей какую-либо особу, мешающую их проявлениям своим магнетизмом, или же размещать её подальше от себя, не составляет ещё
prima facie[1] доказательство приготовляемого ими мошенничества либо того, что они, считая эту особу проницательнее других, боятся её зоркого взгляда.
Приезд в Читтенден одной русской леди 14-го октября (тотчас по отъезду одного псевдо-инвестигатора, осрамившего себя на всю Америку) оказался важным и чрезвычайно знаменательным днём в истории читтенденских манифестаций. Эта леди, мадам Б.[2], путешествовала почти по всем странам Востока, видела египетские пирамиды, была свидетельницей таинств в храмах Индостана, а однажды довольно далеко проникнув вглубь Африки. Рассказываемые ею различные случаи её путешествий, странные народы, с которыми она приходила в соприкосновение, и виденные ею земли и страны могли бы сами по себе составить один из самых романических рассказов. За всю мою жизнь не случалось мне встречать более интересной и, могу сказать без обиды, эксцентричной личности.
Так как я готовлюсь описывать нескольких из явившихся к ней у братьев Эдди удивительных духов и должен полагаться на неё в переводе тех языков, на которых они с нею говорили, то для меня было весьма важно узнать как от неё самой, так и от других (официальных) лиц о её общественном положении. Для удостоверения своего имени она любезно предоставила мне свои документы и паспорт, остальное я разузнавал впоследствии.
Из вышеуказанного всякому будет легко убедиться в том, что дама такого рождения и воспитания, только недавно приехавшая в Америку, конечно, была неспособна входить в какие-либо тайные соглашения с двумя фермерами-плутами, если все их манифестации — одни лишь плутни. К тому же она видела их впервые, приехав лишь, как и другие, из одного любопытства, и в первый день даже не поверила многому, тогда как в своих бесчисленных путешествиях она очень естественно приобрела знание многих языков и наречий. Такова мадам Б., свидетельница моя, готовая принять присягу в справедливости показываемого. Теперь к рассказу.
Итак, мадам Б. приехала в Читтенден 14-го октября и в тот же вечер первый раз присутствовала на сеансе. «Хонто», как бы желая отличиться, встала направо от «кабинета», сделав нам знак следить за нею, смерила свой рост сама, затем показала нам свои ноги, бусы, покрывающие густыми узорами её платье, и наконец расплела густые косы и, встряхнув головой, пошла плясать. За нею пришёл «Сантум» и поочерёдно «Вандо» и «Васса». Когда они все удалились, занавес поднялся и явился посетитель для русской леди — призрак странно одетого человека.
То был дух среднего роста, хорошо сложенный, одетый в полутурецкое, полугрузинское платье, т. е. в подобранной рукою чухе[3], с длинными висячими рукавами с заострёнными книзу концами, в турецких шароварах, переплетённых каламанах (штиблетах) и в жёлтой бараньей папахе. (Эскиз очень дурно снят, и костюм не верен, так как дух этот являлся три раза в различных одеяниях.) Мадам Б. не сразу его узнала, но когда он поклонился ей, указывая на неё пальцем (она сидела вследствие особенной любезности Эдди на ступенях самой платформы, т. е. в одном шаге от вышедшего духа), проговорив на столь знакомым её уху языке приветствие по-грузински «добза́нде ба`тоно», то она стала более вглядываться в лицо и наконец спросила его, откуда он и как зовут его? «Миха́ко, батоно», — отвечал он ей, снова кланяясь и скаля зубы. Она снова переспросила его, и он снова ответил, что она видела его у старого Гегидзе возле Кутаиса. Мадам Б. сперва думала, что это был некий мальчик, живший у неё в услужении, но когда по желанию духа-распорядительницы, «м-с Итон», подняли фитиль лампы, она узнала знакомое лицо одного крестьянина, которого когда-то видела в Поти и Орпири. Он был, сколько ей помнится, не имеретин, а с границ Турции. Почему он явился к ней, неизвестно.
За ним последовал дух Авраама Альзбаха, который имел продолжительный разговор по-немецки со своей сестрой, женою музыканта; потом робкими шагами вышел некий, тотчас же узнанный дочерью своей француз-канадец — «м-р Зефирен Будро», капитан военного судна. Дочь его, сопровождавшая мадам Б. в Читтенден и приехавшая с нею в то утро, стала говорить с ним, радостно повторяя: «C'est vous, papa, n'estee pas?»[4] На что он отвечал ей: «Oui»[5]. Этот джентльмен стоял боком так близко ко мне, что я превосходно различал его ясно отдаляющийся на белой стене профиль. У него был орлиный нос, впалые щёки и выступающие скулы, с длинной седой бородой и седыми волосами. То было типичное лицо, одним словом, чисто галльского очертания — одно из тех, которых [Жюль] Верн называет «нумизматическими лицами», поскольку они так и просятся на обратную сторону старых монет и медалей. Роста он был высокого, худощавый, и имел весьма благородную осанку. Маленькая девочка-призрак явилась последней, поговорила с матерью по-немецки, и сеанс кончился.
После этого мы уселись для светлого сеанса — одного из тех, о которых некоторые уверяют, будто бы все происходящее на них феномены производимы руками самого медиума. Между прочими явлениями из-за занавеса показалась рука, написавшая имя, отчество и фамилию мадам Б. по-русски — подвиг, который трудно приписать медиуму, Горацио Эдди, даже если бы обе его руки были свободными.
Из-за занавеса постоянно то появлялись, то исчезали руки различных величин и оттенков; наконец, явилась одна, замечательная по своей нечистоплотности, бородавкам и янтарным чёткам, обвитым вокруг её кисти. По какой-то особенной формы чёткам мадам Б. предположила, что это была рука того же имерстинского духа. Не забывайте того, что она приехала только утром, что медиумы по причине трудности произношения почти даже не знали её имени — во всяком случае, не могли произнести его, что она почти ни с кем ещё не говорила, поэтому никто не мог знать ровно ничего о её прошлых сношениях, и, сообразив всё это, скажите мне, как объяснить следующее. Каким образом мог этот вермонтский фермер знать: (1) о существовании некоего грузина Михако и м-ра Гегидзе, (2) что тот когда-то знал мадам Б. и (3) что в Грузии существует обыкновение носить на руке янтарные или чёрные гишировые чётки? Затем ответчику-скептику придётся объяснять, как могла такая необыкновенная штука в Америке, как янтарные чётки, находиться в доме вермонтских фермеров.
Мне тотчас же пришло в голову, что если эта рука принадлежала духу, виденному мною час тому назад на сеансе материализаций, то тело этого духа должно, видимо или невидимо, стоять за занавесом, и, чтобы быть признанным русской леди, он, быть может, согласится сыграть на инструменте какой-либо знакомый ему и ей мотив. Я тотчас же шепнул ей по-французски попросить духа доказать свою тождественность таким способом. Она спросила его сперва по-русски, тот ли он самый дух, за кого она принимает его, и ещё что-то; он несколько раз отвечал ей то утвердительно, то отрицательно, брянча рукою по гитаре, иногда два, а иногда три раза, как это условлено между посетителями и духами.
Между прочим она сказала ему по-грузински: «Иллапараки, шени тчерими» — «Говори или скажи что-нибудь, любезный мой!» Ответ отрицательный. «Коли ты Михако, то постучи пять раз» (по-русски). И он постучал ровно пять раз. Тогда она сказала ему: «Поиграй лезгинку». Тогда он сыграл танец, который хотя и оригинален, но далеко не мелодичен. М-р Ленцберг прислушался к нему и написал его в тот же вечер; посылаю его для напечатания в «Графике».
Когда этот мотив умолк и замерли последние ноты его странного, раздававшегося всё с постоянным убыстрением, темпа, мадам Б. попросила духа сыграть другой персидский напев и песню, известную под именем «Тирес, тирес Барбаре». Тогда первый, без одной минуты колебания, был несколько раз сыгран с большим чувством. Посылаю оба.
Все зрители стояли, разинув рот, с удивлением прислушиваясь к непривычным для них звукам непонятного языка русской леди, не понимая ни произносимые ею речи, ни к какой национальности принадлежала раздающаяся мелодия танца, ни даже самой важности и несомненной действительности подобного явления, которого было физически невозможно приписать ничему другому, как одному лишь сверхъестественному явлению загробных жителей; полагаю, что я был единственным человеком, кроме мадам Б., говорившим по-французски.
К счастию своему и самым неожиданным для меня образом, в виде подкрепления ко всему вышесказанному я получил через несколько дней после этого памятного вечера письма, которые окончательным образом подтверждают всё сказанное мне м-м Б. о духе. Эти письма, написанные под влиянием любопытного удивления, адресованы ко мне неким джентльменом, живущим в Филадельфии, от которого я получил позволение напечатать их verbatim[6].
Первое из них заключает следующее:
Филадельфия, Уолнот-Стр., 29 октября 1874 г.
Энри С.Олкотту в Читтенден, Вермонт
Любезный сэр!
Хотя я не имею чести знать Вас лично, но беру на себя смелость написать Вам несколько слов, познакомясь с Вашим именем через «Письма из Читтендена» в журнале «Дэли График» о манифестациях у братьев Эдди, о которых я читаю с большим интересом.
Я прочитал в сегодняшнем номере «Сёна», что у этих Эдди в присутствии мадам Б., русской дамы, дух некоего Михако, знавшего Гегидзе (имя, очень мне известное), материализовался в грузинском платье, говорил и понимал по-грузински, плясал лезгинку и пел национальные грузинские песни.
Так как я сам родом из Грузии, что на Кавказе, то и прочитал всё это с величайшим изумлением и, не веря в спиритуализм, не знаю, что мне и думать об этих манифестациях.
Пишу с сегодняшней почтой к самой мадам Б., прося её передать мне подробности об этом материализованном грузине, а в случае, если она уехала уже из Читтендена, то покорнейше прошу переслать ей письмо моё по адресу.
Также беру смелость просить у вас вашего письменного подтверждения об этом неслыханном факте материализованного грузина-духа! Действительно ли он выходил из кабинета в грузинской одежде и в вашем присутствии? Если это — положительно доказанный факт, и кто-нибудь, несмотря на это, станет всё-таки принимать это явления за плутовство со стороны Эдди и за мошенничество, то таковым я даю Вам право сказать следующее: в Соединённых Штатах Америки находятся всего три грузина, один из которых я. Я знаю, что два другие не могут находиться в настоящее время в Вермонте и что они там никогда и не были; также знаю и то, что они не говорят ни слова по-английски. Кроме нас трёх в Америке не говорит никто по-грузински — в этом я почти уверен, и если я говорю это, то могу, конечно, и доказать справедливость слов своих. Надеясь на получение ответа, остаюсь с истинным уважением и проч.
М.С. Бетанелли
Получив это письмо, я немедленно ответил м-ру Бетанелли, описав ему при этом и других явившихся к мадам Б. духов; между прочим я попросил его, ради интереса публики, написать мне, что он знает об явившемся духе и знал ли он его при жизни. Вот ответ его:
Филадельфия, 18 ноября 1874 г.
Полковнику Олкотту
Любезный сэр! Готов служить вам во всём, в чём мне будет возможно, и снабдить Вас всякими сведениями и свидетельствами касательно материализующихся у Эдди грузинских духов.
Я знал Михако у Гегидзе, когда он был живым, ещё в Кутаиси и полагаю, что мог бы узнать его лицо тотчас же, если бы увидел его дух у Эдди. Он был крестьянином самого Гегидзе, имеретинского дворянина.
Имена Гассан Аги и Сафар али Бека также знакомы мне. «Лезгинка» есть настоящий грузинский танец. «Тирес, тирес Барбаре» ― народная песня.
Ваш покорный слуга
М.С. Бетанелли
Конечно, я никогда не слыхал до того времени ни грузинских напевов, ни их танцев, поэтому предоставляю самому
м-ру Бетанелли свидетельствовать о их тождестве. Могу ручаться в этом случае только за одно, а именно, что музыка, напечатанная в этом письме, есть нота в ноту та же самая, которую я вместе с тридцатью другими свидетелями вечером 14-го октября 1874 г. слышал исполняемой невидимой личностью за занавесом сеанса в углу, где было физически невозможно спрятаться кому-либо, кроме разве мыши. Продолжаю далее. С тех пор я лично познакомился с м-ром Бетанелли и он дословно подтвердил мне всё вышесказанное. Но обстоятельства переменились: сначала он был сильнейшим скептиком и оставался таковым даже после того, как убедился в появлении «материализованного грузина», но, приехав в Нью-Йорк, из любопытства он стал посещать медиумов. У одного из них, Чарльза Фостера, он узнал бывшего университетского приятеля своего по Петербургу, Алхазова, также бабушку свою «Рисодеду», прямо названную по имени медиумом, и других знакомых ему духов, постоянно посещающих его в материализованных формах у различных медиумов, которые его не знали в глаза и которым было невозможно знать чего-либо про его прошлую жизнь или знакомых, и в настоящее время он сделался искренним спиритуалистом, принуждённый, как он сам честно выражается, сдаться перед святою правдою в бессмертии духа.
Между прочими доказательствами в подлинности феноменов, виденных нами в этот сеанс, являются следующие: игра на тамбурине, на гитаре и на двух колокольчиках в одно и то же время; игра «Миха`ко» на гитаре, которую он держал, приложив её перпендикулярно к стене на самом далёком от Горацио пункте; затем игра на той же гитаре, высунув нижний конец её из-за занавеса и положив его на стул на виду у всех зрителей, затем появление двух рук, которые ласкали и гладили сидящую у стены леди; а в довершение всего — хлопанье по спине м-ра Пиблса тремя руками, на одной из которых он ясно увидал (и это несколько раз) «янтарные» чётки и слышал даже, как они отчётливо бренчали при каждом движении руки.
Следующий вечер был тот, на котором я увидел впервые де-материализование духа: «Хонто» внезапно распалась снизу до пояса в ту самую минуту, когда входила в «кабинет». Три особы — два джентльмена из Филадельфии (м-р Е. и м-р М.) и одна леди — писали мне, что подобный феномен не раз случался в их присутствии. Я надеялся было, что они согласятся дать мне свидетельство в том с их собственными подписями, но все трое противятся этому, не желая видеть имена свои
в печати.
На первый взгляд кажется, что ничего не может быть любопытнее этого последовательного распадения на частицы «материализованного» тела духа! Но тому, кто верит в теорию самого духа, разрешение вопроса представляет не много затруднений. Если мы можем представить себе и допустить в уме, что в силу могучего напряжения воли дух имеет способность, соединив отдельные атмосферические атомы вместе, создать себе оболочку, то ничего не будет удивительного и в той теории, что подобным же напряжением воли он может и разрушить её.
Факт, достойный замечания изыскателей, является в однообразии и сходстве всех показаний о привидениях и вообще о всяких призраках, в описании которых все до одного соглашаются в том, что, показавшись, эти призраки начинают затем испаряться, то есть возвращаться снова в свои первоначальные невидимые элементы. Таким образом исчезла призрачная карета в одном из первых писем моих, как и белая леди авенельская в глазах испуганного церковного сторожа. Но в настоящем случае «Хонто» не исчезает, но распадается до половины, словно мгновенно провалившись сквозь пол до самого пояса, и направляется затем к двери «кабинета» как бы одним отрубком тела. То же самое случилось и с «Кэти Кинг» во время экспериментов м-ра Крукса. Он говорит, что видел, как она стала постепенно опускаться, пока на ковре не осталась одна её голова, а всё остальное исчезло.
Призрак матери м-ра Больса распался на куски, как будто бы каждый атом тела её внезапно отклеился один от другого и разрушил целое. Почему же это так? Как объяснить такое противоречие? Неужели нам надо думать, что некоторые духи, имея более власти, нежели товарищи, над своими материализованными телами, могут по желанию разрушить его, постепенно заставляя его мало-помалу исчезать от пяток вверх до головы, тогда как оболочки других духов распадаются на куски в ту самую секунду, как отделяется малейший из атомов, составляющих совокупно их призрачные тела? Да! вот главная проблема для химика-философа.
В следующий вечер новый, никому не знакомый дух выступил в первый раз на платформу и сделал знак рукою, указывая на мадам Б. То был, по словам её, богатый персиянин, живший в Тифлисе и известный любителям хиромантии и чернокнижия под именем «Гассан Аги». Он занимался какой-то неопределённой торговлей, но был более известен как гадальщик и кудиан, открывая знакомым и друзьям своим их будущее, ворожа на камешках и составляя талисманы. Платье этого духа состояло из длинной чухи жёлтоватого сукна, турецких широких шаровар, бешмета и башлыка, надетого сверх бараньей, остроконечной персидской шапки с переброшенными за спину концами башлыка. Впрочем, хотя мадам Б. узнала его тотчас же и долго говорила с ним лицом к лицу, но, несмотря на её просьбы, она на могла добиться от него его настоящего имени, которое забыла и только полагает, сколько ей помнится, что его звали Гассан Агой. Этот дух являлся ей и требовал разговора с ней четыре вечера сряду.
Другая из посетительниц её в тот вечер была смуглая чернобровая женщина пожилых лет, одетая в простое тёмное ситцевое платье с ковровым платком, накинутым на шею, и с платком, повязанным на голове, как обвязывают его русские женщины низшего класса. Она шепнула имя своё «Марья», и к удивлению своему мадам Б. признала в ней служанку своей матери, бывшую крепостную женщину, которая ходила за ней и за сестрой мадам Б. во времена их раннего детства. Она приблизилась к русской леди и, поклонясь, стала говорить с ней на родном языке. Я хорошо запомнил часто произносимое ею слово «барышня»[7].
Гассан Ага снова явился на другой день, и не только оставался долее, чем накануне, но, уйдя в «кабинет», снова вышел с другой стороны занавеса, так что художник имел полное время тщательно срисовать его фигуру и все подробности костюма. Он много говорил в этот вечер с мадам Б., и, внимательно прислушиваясь к каждому слову, я слышал и запомнил слова «пешкеш» и «большое дело», переводом коих я обязан самой мадам Б., также как и много чего другого. Он, по-видимому, сулил ей и пророчил что-то очень хорошее в будущем, «деньги» и так далее.
— Для меня то, что ли? — спросила его мадам Б.
— Абу Ейуа, — утвердительно промычал он что-то в этом роде и, спеша скрыться, с низким поклоном старик исчез за занавесом.[8]
_____________________________________________________________________________________________________________________________
[1]На первый взгляд (лат.).
[2]За этим следует целая страница похвального слова уму, качествам, талантам, профилю и предкам аз многогрешной. Всё это, быть может, и весьма лестно, но для русских читателей не занимательно. Полковник Олкотт в пылу своего дружеского восторга даже произвёл меня в этом письме в графини, Countess H.P. de Blavatsky, на том основании, что я русская и положительно уверила его, что я не Princess ― стало быть (ergo [лат. тогда]), графиня. Русские образованные люди не могут быть без титула, по его словам. Только вследствие моих убедительных просьб согласился он вычеркнуть мой воображаемый титул из книги своей, печатающейся теперь. Прошу вас, многоуважаемый Александр Николаевич [Аксаков], если кто получит «Graphic» у вас, то потрудитесь объяснить, что вина не моя и что мне очень неприятно было видеть себя, выставленной в Америке с титулом, на который не имею права. Е.Блаватская. ― Прим. Е.П.Б.
[3]Мужская верхняя одежда из сукна у некоторых народов Кавказа, длиной до колен, приталенная, с широкими разрезными рукавами и стоячим воротником.
[4]Это вы, папа, не так ли? (фр.)
[5]Да. (фр.)
[6]Дословно. (лат.)
[7]Мадам Б. признала духа только тогда, когда та произнесла в разговоре по-русски «кучерявая вы моя барышня» да спросила, помнит ли она, как её, мадам Б., звали все слуги в доме, живя в Романькове (деревушка или местечко в Екатеринославской губерне), верхолазницей, и неужели она забыла Воронова, мужа Марьи. ― Прим. Е.П.Б.
[8]Так как почтенный призрак и при жизни своей имел привычку постоянно ошибаться в своих пророчествах мне о богатстве, счастии и т. д., то и в его материализованном виде я не слишком поверила ему. ― Прим. Е.П.Б.
_____________________________________________________________________________________________________________________________
